ИСТИНА

в настоящее время уже невозможно опираться на основную модель, из которой до сих пор исходила теория познания. Названная модель образована двумя базисными составляющими: реальность (сущее, природа, объект) и ее ОТРАЖЕНИЕ (репрезентация) в душе (сознании, понятиях, теориях) познающего. Здесь не место углубляться в вопрос, когда именно подобная модель стала доминирующей, или в исследование ее различных вариантов. Позволю себе, не вдаваясь в историко-философские тонкости, называть данную модель традиционной. Сейчас для меня важно то, что эта модель чем дальше, тем более мешает описывать процессы выработки нового знания, т.е. научного знания, получаемого в определенных институтах определенными признанными способами. Сознаю, что делаю сильное утверждение, однако представляется, что в настоящее время оно не нуждается в особом обосновании. Сошлюсь на всем известные работы Поппера, Куна, Фейерабенда, Рорти [Рорти 1997] и многих, многих других. Здесь можно вспомнить доводы К. Поппера о том, что все научное знание остается предположительным; аргументы о неполной детерминации теорий эмпирическими данными; демонстрацию теоретической нагруженности языка наблюдения; ситуативный характер решений научного сообщества относительно принятия или отвержения некоторых фактов или теорий, тезис несоизмеримости и т. д. Описание Т. Куном научных революций, утверждение Д. Блура, что знание есть социальный институт (знанием является все то, что сообщество признает знанием), идея «игр истины» М. Фуко, который показывал, что разные правила производства и удостоверения истины сменяют друг друга в истории познания прихотливым и случайным образом, и многие другие современные концепции и подходы сходятся в том, что к знанию, вырабатываемому современной наукой, не подходят понятия и представления о «картине», изображающей – отражающей – реальность. Одновременно, в философии науки и эпистемологии получает все большее признание тезис, что эпистемологу не нужно понятие истины (имеется в виду классическое понимание истины как соответствия реальности), ибо предикат «истинно» все равно не к чему прилагать. Аргумент о том, что для вынесения суждения об истинности нашего знания мы должны иметь возможность взглянуть «со стороны» (освободившись от каких бы то ни было «концептуальных очков» и «априорных форм созерцания») и на действительность, и на знание, слишком хорошо известен, чтобы его нужно было повторять еще раз. В настоящее время место традиционных теорий познания уверенно занимает конструктивизм. Не стоит смотреть на данную тенденцию как на преходящее явление ил дань очередной постмодернистской моде. Она является проявлением глубоких сдвигов как в науке, так и в культуре. В результате утрачивается доверие к некоторым предпосылкам и допущениям, на которые опиралась традиционная модель познания. Первой среди этих предпосылок я бы назвала принцип тождества бытия и мышления. Точную версию этого принципа, который присутствовал в истории мысли в разных видах, трудно сформулировать четко, однако идея отражения должна допускать некую однопорядковость отражаемого и отражающего. Если мыслящий субъект способен отразить в своей мысли реальность (бытие, сущее, природу), то реальность и мысль человеческая должны быть соразмерны.Одним из направлений перестройки эпистемологии является пересмотр концепта субъекта