ИСТИНА

Бывают ли Шлихтеры и Тарховы* в живописи? Аэропланы Купцова, локомотивы Лабаса, магистрали Нисского, бегущие наперегонки с локомотивом девушки Дейнеки — скорее исключения из общего портретно-пейзажно-натюрмортно-бытописательского художественного процесса. Живопись по природе своей статична. Но откуда (в буквальном, географическом смысле — откуда?) российские исключения? Почти все — с западной окраины нашего художественного пространства. В дореволюционной России — тот же западный крен: резвые кони Тимма, Орловского, Рубо, Клодтов, Грузинского, Шелоумова и, как максимум скорости, — тройки Самокиша (отойди, зритель, от картины: коренник с пристяжными стопчут!) примчались к нам из остзейских и малороссийских губерний. По мере продвижения на восток Европейской России наблюдается всё более сдержанное и даже враждебное отношение художников к пространственным перемещениям, порою — демонизация транспорта. «Самая медленная» картина мировой истории — репинские «Бурлаки...» была создана в итоге поездки в восточный экстремум Волги, в Жигули. Там же родилась картина, ставшая эталоном безысходно-безрадостной дороги — «Оттепель» Васильева. В Заволжье происходят «Привал арестантов» Якоби и «Смерть переселенца» Сергея Иванова, констатирующие прекращение, обнуление движения. При наблюдаемом западно-восточном убывании «количества движения» следовало бы искать инициирующий импульс в Западной Европе. И действительно, первые образчики неукротимой динамики в светской живописи (исключаем религиозные и мифологические сюжеты) даёт Франция времён революций и наполеоновских войн: Давид, Делакруа, Жерико, скульптор Рюд. Заманчиво было бы смоделировать процесс континуальной пространственной диффузии от французов к немцам, полякам, а затем к западным окраинам России. Но нет. Германское изобразительное искусство упорно и аффектированно статично (именно германское: сказанное не относится к немцам на выезде, создавшим немало весьма динамичных картин в США и России). Фронты динамичной живописи возникали в разное время по краям Германии — как своего рода антитеза немецкой неколебимости: французский наскок «Марсельезы» (Вперёд! Идём!»), итальянские футуризм и аэроживопись, картинная резвость гоноровых польских кавалеристов, прибалтийская (Латвия и Эстония, но не Литва, отстранившаяся от процесса) оптимистичная динамичность. Продолжением польского и прибалтийского «фронтов» и является западно-русская транспортная живопись, затухающая в диффузионном процесс примерно на меридиане Москвы. * С.Б. Шлихтер, С.А. Тархов — специалисты по географии транспорта.