ИСТИНА

Вопрос о влиянии коррупции в правоохранительных органах на эффективность правоприменения интересует исследователей с начала 1970-х гг. (см., например: Becker and Stigler, 1974) и одним из актуальных вопросов остается вопрос о возможности достижения первого наилучшего результата, с точки зрения сдерживания и общественных расходов на правоприменение, при наличии несистемной (casual) коррупции в правоохранительных органах. Вообще говоря, сама по себе коррупционная сделка – это чистый трансферт, не приносящий ущерба общественному благосостоянию. Ущерб могут принести лишь неправильные стимулы, которые порождает коррупция. Применительно к нашей теме этим ущербом будет ослабление сдерживания, порождаемое коррупцией в правоохранительных органах (а сдерживание, по общему убеждению едва ли не всех исследователей в области экономики уголовного права и правоприменения – экономики преступления и наказания – это главная, важнейшая для общества функция наказания преступников). Поэтому основной вопрос данной работы: можно ли настроить стимулы полицейских таким образом, чтобы даже распространение коррупции в правоохранительных органах не препятствовали достижению первого наилучшего для общественного благосостояния результата как с точки зрения сдерживания, так и с точки зрения общественных расходов на правоприменение. Иными словами, если коррупция в общем случае ослабляет сдерживание, так как взятка – это менее тяжелое наказание для правонарушителя по сравнению с официальным наказанием, нельзя ли обществу за счет стимулирования полицейских установить такой равновесный размер взятки, который будет соответствовать первому наилучшему выбору общества при отсутствии коррупции? У предлагаемой модели есть две важные особенности: Во-первых, эта модель с жесткой информацией (hard information – см., например, Tirole, 1986; Baliga, 1999), то есть правоохранитель, задержав действительно совершившего правонарушение индивида может либо сообщить принципалу правду, либо ничего не сообщать (если преступник откупается от правоприменителя взяткой, равновесный размер которой устанавливается эндогенно, из параметров модели). Так называемый фрэйминг (framing – см., например, Polinsky and Shavell, 2001), вымогательство правоохранителем взятки у невиновного в нашей модели невозможно. Во-вторых, в отличие от подхода, принятого в Bowles and Garoupa 1997; Chang et all 2000 и других работах, правоохранители в нашей модели не дифференцированы экзогенно по какому-либо параметру, связанному с их отношением к коррупции: они не несут индивидуальных издержек, связанных с их участием в коррупционных сделках, не рефлексируют по этому поводу, не различаются своей способностью избегать наказания за коррупцию и т.д. Таким образом, все правоохранители в нашей модели, в зависимости от ее параметров, выбирают либо коррупционное, либо честное поведение (collusion-proof и collusion-inducing regime – см., например, Eskeland and Thiele, 1999). Такой подход представляется более реалистичным если принять во внимание, во-первых, что, возможность участия в коррупционных сделках порождает неблагоприятный отбор на соответствующем рынке труда – в заведомо коррумпированную полицию идут служить в первую очередь люди, не отягощенные ни высокими нравственными качествами, ни какими бы то ни было умениями и талантами, которые могли бы позволить им найти более достойное место применения своих усилий. Во-вторых, как показал целый ряд исследований (см. Bardhan, 1997; Tirole 1996; Andvig and Moene 1990) коррумпированная бюрократическая структура сама себя воспроизводит в этом качестве, при этом она весьма успешно избавляется от тех своих членов, для которых участие в коррупционных сделках действительно связано с дополнительными издержками. Моделирование и анализ взаимодействия между правонарушителем, коррумпированным (или честным, в зависимости от параметров модели) полицейским и принципалом, представляющим интересы общественного благосостояния, позволили нам доказать следующие утверждения: Утверждение 1. Одновременное достижение принципалом первого наилучшего уровня сдерживания p^* ¯S и глобально оптимальных расходов на правоприменение при наличии коррупции в правоохранительных органах и отсутствии иных, кроме тяжести наказания стимулов для правоприменителей, невозможно. Утверждение 2. Одновременное достижение принципалом первого наилучшего уровня сдерживания p^* ¯S и глобально оптимальных расходов на правоприменение при наличии коррупции в правоохранительных органах невозможно, даже если принципал выплачивает правоприменителям эффективную заработную плату (заработную плату, превышающую равновесную рыночную заработную плату для работников соответствующей квалификации). При этом мы приходим к выводу о положительном влиянии вероятности разоблачения коррупционной сделки на оптимальный для принципала размер эффективной заработной платы, что напрямую противоречит выводу, сделанному в классической работе (Becker and Stigler, 1974): с их точки зрения заработная плата полицейских и вероятность разоблачения их участия в коррупционных сделках не комплементы, как здесь, а субституты. Вызвано это различие тем, что в (Becker and Stigler, 1974) размер взятки задается экзогенно, тогда как в нашей работе он определяется из параметров модели и экзогенное увеличение вероятности разоблачения коррупционной сделки увеличивает предельную отдачу от расходов принципала на выплату эффективной заработной платы своим правоприменителям – в виде усиления сдерживания преступности. Утверждение 3. Выплата принципалом дополнительного вознаграждения правоприменителям за каждое раскрытое преступление (и, соответственно, за каждого разоблаченного преступника), позволяет достичь первого наилучшего для общества результата с точки зрения сдерживания и расходов на правоприменение, даже в collusion-inducing regime, когда все правоприменители остаются коррумпированными и поэтому по факту данное вознаграждение никому не выплачивается. Естественно, что последний результат поднимает перед принципалом проблему достоверности обязательств: общественно эффективный уровень сдерживания определяется равновесным размером взятки, который, в свою очередь, определяется данным принципалом обязательством выплачивать своим правоприменителям вознаграждение за каждого разоблаченного преступника. Но как этим правоприменителям удостовериться в честности слов обещаний принципала, если стимулы устроены таким образом, что по факту он никому не выплачивает вознаграждения, а first best правоприменение обеспечивается исключительно за счет коррупции? Таким образом, хотя большинство исследователей (см., например, Echazu and Garoupa, 2010; Bowles and Garoupa 1997; Chang et all 2000 и т.д.) склоняется к тому, что оптимальное правоприменение при наличии коррупции невозможно, в данной работе мы получили иной результат. Стоит, однако, заметить, что полученный в этой работе результат вряд ли окажется устойчивым в случае мягкой информации. Но это уже вопрос продолжения данного исследования.