ИСТИНА

В последнее время в российских средствах массовой информации и экспертном сообществе активно обсуждается идея о необходимости разработки российской концепции «мягкой силы», с которой выступило Министерство обороны Российской Федерации. Под его эгидой в рамках международного военно-технического форума «Армия-2015» состоялся круглый стол «Противодействие мягкой силе и цветным революциям. Возможные способы и средства», в котором приняли участие российские военные и гражданские специалисты. Многие идеи, высказанные в ходе этого круглого стола, получили логическое развитие в выступлении начальника Генштаба ВС РФ, первого заместителя министра обороны Валерия Герасимова на общем собрании Академии военных наук в феврале 2016 г. В центре внимания оказались современные тенденции развития военного дела, прежде всего, распространение так называемых гибридных войн. И именно концепция «мягкой силы», по всей видимости, рассматривается в настоящий момент Министерством обороны как понятие, наиболее полно и ёмко отражающее специфику новых угроз безопасности и стабильности Российской Федерации. Как следствие, именно в рамках разработки российской концепции «мягкой силы» планируется дать ответ на эти новые вызовы и опасности. С одной стороны, интерес Министерства обороны к разработке средств и методов парирования невоенных угроз национальной безопасности является вполне обоснованным и своевременным. С другой стороны, использование для описания всех невоенных угроз понятия «мягкой силы» и разработка на этой основе неких концептуальных документов сопряжены с целым рядом трудностей и рисков, которые представляется целесообразным осветить подробнее. Прежде всего, речь идет о крайней неопределенности и противоречивости концепции «мягкой силы». В работах отечественных и зарубежных исследователей можно встретить множество самых разнообразных и плохо согласующихся друг с другом определений «мягкой силы». При этом отчетливо наблюдается тенденция к ничем не ограниченному расширению проблематики «мягкой силы», при котором к проявлениям «мягкой силы» волюнтаристски причисляются самые разнообразные формы и виды взаимодействия между государствами и/или негосударственными акторами на мировой арене. В результате концепция «мягкой силы» теряет содержательную точность и, как следствие, практическую полезность. Не менее проблематичным является вопрос оценки эффективности использования инструментов «мягкой силы» в современных международных отношениях. Очень показательной в этой связи стала реакция экспертного сообщества на «украинский кризис». В то время как для одних политологов он стал поводом заявить о полном банкротстве «мягкой силы», иные исследователи, наоборот, стали всячески акцентировать роль и значение инструментов «мягкой силы» в провоцировании данного кризиса. Уже само наличие столь противоречивых оценок недвусмысленно говорит о необходимости дополнительного изучения проблематики «мягкой силы». В целом, можно заключить, что в настоящий момент понятие «мягкой силы» едва ли годится на роль теоретического и концептуального фундамента для разработки стратегии парирования невоенных угроз национальной безопасности. Оно могло бы стать составным элементом такой стратегии, занять в ней свою нишу. Но и для этого необходима значительная работа по уточнению его содержания, сущности и сферы применения.