ИСТИНА

Особенности концепта, являющегося сегодня предметом многих исследований лингвокультурного толка, выявляются учёным в процессе анализа языка, речи, культуры, реалий. Это дерзкая (если согласиться с Фёдором Тютчевым) попытка оязыковления смыслов и их взаимодействий в живой речи, текстах художественной литературы, словарях, пословицах. Исследование содержания концепта в иностранном языке неизбежно связано с переводом. Дерзость задачи возрастает пропорционально её усложнению. Исследовать иноязычное видение, скажем, родины или черты человеческого характера – значит осмелиться заглянуть в другое сознание. Как, например, понять, когда слово “pays” означает не «страну», а «родимую сторону» в романе Л. Эмона «Мария Шапделен»? Чем руководствуется исследователь, когда сталкивается с вопросами «Как понять?» и «Что означает»? «Родина» или «Patrie»? Почему Набоковский Лужин производит впечатление «порядочного» человека в русском тексте романа, хотя в англоязычном варианте (и не без ведома самого автора) он производит впечатление, если дословно переводить, человека «уважаемого» (“respectable”)? Или это два разных человека – Лужин и Luzhin? О каких смыслах идёт речь при дословном переводе и в процессе переосмысления переводимого? Кто ответственен за это переосмысление? Какое внимание, в этой связи, следует уделять переводу при исследовании коллективного самосознания, квинтэссенцией которого, безусловно, является концепт? Использование перевода в процессе изучения иноязычных концептов настолько естественно, что порой легко забыть, что слуга бывает проворнее своего господина. Возможно, в определённых лингвокультурных исследованиях перевод является нечто бóльшим, чем инструмент. Возможно, перевод как метод достоин отдельного исследования?