ИСТИНА |
Войти в систему Регистрация |
|
ИПМех РАН |
||
Мейнстрим экономической теории часто рассматривает определённость прав собственности как необходимое условие эффективного использования ресурсов. Это отражено, в частности, в концепции, называемой «теоремой Коуза»: «Если права собственности определены и трансакционные издержки равны нулю, то размещение ресурсов будет эффективным» [1]. При этом экономисты часто воспринимают это как аргумент строго в пользу частной собственности, а коммунальные (или коллективные) режимы считаются a priori менее эффективными. Но так ли это? Под коммунальным режимом собственности как правило [2,5] подразумевается такой режим, при котором правомочия, составляющие право собственности, принадлежат не одному индивиду (как в случае частной собственности), и не государству (как в случае государственной собственности), а группе лиц. По классификации Элинор Остром [7], эти правомочия: 1. Доступ (буквально – доступ к объекту собственности) 2. Извлечение (право получать доход от объекта собственности) 3. Управление (принятие решений относительно изменений правил получения дохода и изменения объекта собственности) 4. Исключение (принятие решений относительно того, у кого есть право доступа к ресурсу) 5. Отчуждение (возможность передать кому-то другому часть остальных прав) Российское законодательство [8] описывает более простой набор правомочий, который можно соотнести с классификаций Остром приблизительно так: 1. Владение: доступ 2. Пользование: извлечение 3. Распоряжение: управление, исключение, отчуждение И если классификация по распределению внутри группы «совладельцев» [3] достаточно интуитивна (поровну/пропорционально вкладу усилий/по иному согласованному алгоритму), а возможности распределения достаточно внимательно изучены уже хотя бы теорией кооперативных игр, то с точки зрения распоряжения и особенно – отчуждения, всё оказывается сложнее. При этом одним из буквально заметных нам примеров коммунальной собственности (пусть и не вовсе в классическом «общинном» понимании этой концепции) является многоквартирный дом, в котором каждому совладельцу принадлежит определённый кусочек, но значительная часть здания, в том числе коммуникации, является общей собственностью. Особенно интересным же коммунальный характер собственности на здание становится при его отчуждении и тут перед нами снова оказывается чрезвычайно актуальный пример: программа реновации. Собственно, интересный мне исследовательский вопрос состоит в том, какое значение в таком случае будет иметь система принятия решений. Достаточно ясно, что если предлагаемые проекты решения приносят всем совладельцам одинаковые выгоды и издержки, конкретная функция общественного выбора значения не имеет. Если же совладельцы гетерогенны, выбор механизма принятия решений становится чрезвычайно важным (особенно - в таком щекотливом вопросе, как ликвидация вашей собственности по не только вашему решению). Актуальности этому вопросу придаёт принятие на последней сессии Государственной Думы VII созыва поправок в градостроительный кодекс, предусматривающих введение конкретного механизма голосования по вопросу расселения аварийного и/или ветхого жилья [9]. Из экономической литературы известно, что, во-первых, если управление общей собственностью осуществляют более гетерогенные агенты, вероятность достижения кооперативного соглашения меньше [6]. А во-вторых, выработка норм поведения и внутренних принципов управления общей собственностью лучше описывается не типичной моделью homo economicus, а моделями, где учитывается благосостояние других членов сообщества (в данном случае – совладельцев) [4]. Я проверяю следствия этих утверждений для случая голосования об отчуждении (а точнее даже ликвидации) имущества на примере московской программы реновации 2017 года, поскольку она предоставляет пример коллективного принятия решений в рамках заданного извне (в данном случае – федеральным законом) механизма и по чрезвычайно важному вопросу: фактически, речь шла о возможной ликвидации общей собственности (пусть и с соответствующей компенсацией). В этой работе я использую в качестве показателя “other-regarding behaviour” уровень гражданского участия, замеряемый опять же косвенным показателем – участием в выборах органов власти. А в качестве косвенного показателя гетерогенности я использую данные по времени постройки зданий. Поступить таким образом возможно благодаря распространению в советское время (в т.ч. во время постройки и первичного заселения домов, участвующих в реновации) практики организованного заселения построенных зданий или даже районов работники одного учреждения/предприятия или бывшими соседями по коммунальным квартирам. Соответственно, изначальная гетерогенность жильцов должна была быть достаточно низкой, но со временем в результате обмена (или, в постсоветской России – продажи) квартир, изменения семейного положения и просто наследования имущества, разнообразие жителей одного и того же здания должно было увеличиваться. В результате рассмотрения таких данных находится подтверждение предположения о том, что предположительно более разнообразные по составу совладельцы с меньшей вероятностью принимают решение, требующее более высокой степени кооперации (в данном случае – об участии в программе реновации). Для предположения относительно «other-regarding behaviour» подтверждения получить не удалось. Тем не менее, такой результат в совокупности с теоретически обоснованными предположениями о других факторах принятия решения гетерогенными совладельцами общей собственности, можно использовать для предположений о том, как будут развиваться схожие программы в других регионах России и как на принятие решения может повлиять механизм голосования собственников.