ИСТИНА

Традиционную культуру Кореи, без сомнения, можно назвать «культурой памяти», и классическая живопись является тому прямым доказательством. В период Чосон (1392–1910) активно развивался жанр кирокхва (기록화 記錄畫), или «документальная живопись», ставший особым явлением в художественной культуре Кореи. Имея характер визуальных хроник, предназначенных подтверждать легитимность власти правителя, передавать важнейшие придворные церемонии и ритуалы, «документальная живопись» также воссоздавала памятные и праздничные события из жизни представителей корейской элиты садэбу и более широкого слоя корейских чиновников. Это был продукт исторической памяти, отражение самосознания нации, способствовавший установлению традиции. В рамках жанра кирокхва развивалось самостоятельное художественное направление кехведо (契會圖 계회도), или «изображений собраний». На картинах кехведо, имевших мемориальное значение, художники запечатлевали встречи правящей образованной прослойки корейского общества. Встречи ученых-конфуцианцев кехве могли заимствовать традицию собраний общины или артели, но цели их отличались: это эстетическое наслаждение и удовольствие от общения. Собрания кехве, будучи обязательной частью жизни чиновника, являлись одним из видов социальных отношений внутри бюрократической элиты и средством укрепления близких связей. Встречи происходили в кругу друзей, ровесников, коллег по государственной службе. Два основных типа собраний образованных людей – это так называемые «Собрания Старших» кирохве, или киёнхве (耆老會 기로회, 耆英會 기영회), в которых участвовали сановники, обычно достигшие 70 лет и имевшие 2 ранг и выше; и, собственно, собрания кехве, в которых участвовали ровесники или чиновники-сослуживцы. Первым собранием, упомянутым в летописях, стало «Собрание Восточного государства» Хэдон кирохве (海東耆老會 해동기로회), организованное высокопоставленным отставным чиновником Чхве Даном (崔讜 최당, 1135–1211) в 1203 г. еще в период Корё (918–1392). Документальные источники свидетельствуют, что собрание было запечатлено в живописи, однако сам памятник не сохранился. Каких-либо иных сведений о живописных произведениях кехведо до XVI в. не имеется, хотя встречи благородных мужей были очень популярны. Уже в начале периода Чосон широко распространилась традиция заказа у профессиональных художников картин кехведо, которые создавались для каждого участника встречи и были призваны зафиксировать собрание, сохранив для следующих поколений информацию о нем как о памятном событии. В XVI в. в моде были вертикальные свитки кехведо, построенные по принципу трехчастной композиции: в верхней части художник помещал название собрания; в средней части – изображение собрания на фоне прекрасного пейзажа; нижняя часть свитка содержала колофон с именами участников, их псевдонимами, клановой принадлежностью, датами рождения, датами сдачи государственного экзамена на чин и т.д. Самые ранние дошедшие до нас произведения кехведо датируются первой половиной XVI в.: «Собрание в Токсодане» (ок. 1531 г.) из частной японской коллекции, «Собрание в Мивоне» (ок. 1540 г.) и «Собрание в Хагване» (ок. 1541 г.) из Национального музея Кореи, а также «Собрание чиновников-сослуживцев, сдавших экзамен [на степень чинса] в один год» (ок. 1542 г.) из Национального музея Кванджу, выполненные неизвестными авторами. Между названием и нижним колофоном в вымышленном пейзаже, подражающим китайской классике, художники тушью и водой писали сцену встречи интеллектуалов. Очевидно, что живописные фрагменты свитков фокусируются в первую очередь на природном ландшафте, маленькие схематичные фигурки людей включены в картины лишь символически. Тем не менее, при всей условности живописи собраний, чиновники в соответствии со строгими конфуцианскими правилами изображались облаченными в официальные одеяния. В то же время подчеркивалась неофициальная сторона встречи – рядом с группой собравшихся помещался столик, на котором стояли кувшины с вином. Уже в середине XVI в. появляются картины кехведо с иной композиционной схемой. Это свитки неизвестных художников «Собрание чиновников Подворной палаты» (ок. 1550 г.) и «Собрание в Лотосовом павильоне» (ок. 1550 г.) из коллекции Национального музея Кореи. В данных произведениях пейзаж все еще заполняет бóльшую часть плоскости шелка, но сцена собрания приближена к зрителю, т.е. природа выступает уже только как фон. Участники встречи помещены в открытые павильоны и изображены более крупно и детально, чем раньше. В исполнении фигур героев художники активно начинают использовать цвет. Перенос смыслового акцента на сцену собрания и детали происходящего ярко отражен в свитках кехведо последней четверти XVI – первой четверти XVII в.: «Собрание Старших» (1584 г.), «Собрание Старших» (1585 г.) неизвестных авторов из Национального музея Кореи, «Банкет в честь Старших, [организованный] в правление [вана] Сонджо» (1585 г.) неизвестного автора из Музея Сеульского национального университета и др. Сверху, как и прежде, написано название собрания, в нижней части – информация с именам участников и общими сведениями о встрече, а вот пейзаж отсутствуют. Практически все центральное пространство свитков занимает архитектурное строение. Чиновники в соответствии с правилами рассадки располагаются в пространстве зала. Так, на свитке «Собрание Старших» 1584 г. в павильоне мы видим семь пожилых сановников, чинно восседающих на циновках с леопардовым рисунком, они облачены в официальные чиновничьи одеяния кванбок (官服 관복). Перед каждым участником сервирован столик, их обслуживают многочисленные слуги. Пространство павильона подсвечено зажженными свечами, показывающими, что это вечерний банкет. Произведение выполнено яркими минеральными красками, точно переданы все детали происходящего. Подводя итоги, отметим, что жанр «изображение собраний» кехведо на протяжении нескольких столетий занимали важное место в живописи Кореи и стал отражением общественно значимых событий в ее социально-политической истории, транслировал интеллектуальные и духовные поиски ученых-конфуцианцев в рамках общегосударственной корпоративной культуры. Если в начале периода Чосон заказчик требовал от художника написать некий идеальный мир мечты, совместив его с мемориальной функцией картины, то уже с конца XVI в. образность и содержание произведений кехведо были полностью направлены на максимально точное документирование той или иной встречи и стремление избежать вольных или невольных искажений.