ИСТИНА

Бытовые преступления, связанные с домашним насилием, отличаются от всех остальных прежде всего следующими особенностями: 1. Виновник и жертва этих преступлений уникальны в том смысле, что преступление может произойти лишь в результате их взаимодействия. Иначе говоря, если для, например, грабителя круг его потенциальных жертв в подавляющем большинстве случаев может быть достаточно широким (если вообще, не неограниченным), то бытовое насилие может иметь место лишь во взаимодействии между членами семьи. Это открывает для общества дополнительные перспективы противодействия таким преступлениям, связанные не столько со сдерживанием потенциальных виновников, сколько с изоляцией их потенциальных виновников и жертв друг от друга. 2. Жертва преступления может испытывать моральные страдания и материальный ущерб, пропорциональные тяжести наказания виновника, так как, во-первых, виновник и жертва могут оставаться, несмотря ни на что, близкими людьми, а во-вторых, в большинстве случаев они объединены общим семейным бюджетом и материально зависят друг от друга. 3. Бытовые преступления напоминают так называемые преступления без жертв – такие, как торговля наркотиками, незаконная торговля оружием, коррупционные преступления и т.п. – в том смысле, что для их разоблачения и наказания преступников обществу необходим хотя бы какой-то уровень лояльности одной из сторон. Иначе говоря, для того, чтобы такого рода бытовое преступление было раскрыто, а его виновник наказан, в подавляющем большинстве случаев необходимо, чтобы его жертва заявила в полицию о факте преступления. Это заявление, однако, не будет подано, если жертва преступления сочтет, что тяжесть наказания виновника в таком случае превысит определенный порог. 4. Бытовые преступления, связанные с домашним насилием чаще всего совершаются преступниками, находящимися в состоянии алкогольного опьянения. Расследование таких преступлений, как правило, не составляет труда и не связано для общества с какими-то значительными издержками, так как нетрезвый виновник преступления редко оказывается в состоянии предпринять какие-то результативные действия, затрудняющие работу правоохранителей и сокращающие для него вероятность наказания. Все перечисленные вводные существенно модифицируют традиционные подходы экономики преступления и наказания к анализу правонарушений и выработке общественно оптимальной стратегии сдерживания такой преступности. В этой работе мы последовательно рассматриваем четыре сюжета противодействия бытовым преступлениям, связанным с домашним насилием. 1. Вероятность раскрытия преступления, связанного с домашним насилием и наказания преступника определяется для правоприменителей экзогенно: дело может быть возбуждено лишь по заявлению жертвы, которое будет подано лишь в том случае, если дисконтированный поток ущерба (который целиком ложится на жертву) превышает ее издержки, обусловленные наказанием преступника. Последние здесь – это непосредственные денежные потери жертвы, связанные с тем, что преступник и жертва – члены одной семьи, и бюджет у них общий. Наказание в этом случае исключительно денежное, и противоречие между тяжестью наказания и его вероятностью заключается в том, что чем выше штраф для преступника, тем большему денежному наказанию подвергается и жертва преступления, а следовательно, тем меньше у нее стимулов к подаче заявления в правоохранительные органы. Максимально возможный штраф в таком случае неэффективен. Мы рассматриваем два случая: 1) Преступник может ex ante не знать, подаст ли жертва заявление на него. В этом случае, принимая рациональное решение о правонарушении, потенциальный преступник ориентируется на общую вероятность наказания, определяемую критическим уровнем доли штрафа, которая ложится на жертву преступления; 2) Преступник точно знает, будет ли, конкретно его жертва подавать заявление в случае, если он совершит преступление, или нет. В общем случае эти предпосылки приводят к большему числу совершаемых правонарушений и к меньшему общественно оптимальному уровню денежного наказания. 2. Вероятность наказания преступника также, как и в предыдущем случае, задается для общества экзогенно – определяется решением жертвы подать заявление на преступника. Здесь, однако, мы рассматриваем неденежное наказание: в случае, если жертва напишет заявление, правонарушителя посадят в тюрьму. Проблема, однако, в том, что жертва и преступник, несмотря ни на что, могут быть связаны близкими отношениями, и потеря полезности правонарушителя от наказания также сокращает полезность жертвы, что и является для нее сдерживающим фактором. Кроме того, наказание преступника тюремным заключением, в отличие от штрафа, связано не только для жертвы, но и для остального общества, с издержками. Это дополнительно сокращает общественно оптимальную тяжесть наказания. Здесь мы также рассматриваем случаи как неинформированных (о реакции жертвы), так и информированных преступников. 3. В третьем случае мы добавляем возможность наказания для бытовых преступников без обязательного заявления от жертвы: вероятность наказания в этом случае определяется как стимулами жертвы, так и издержками общества на правоприменение по соответствующим преступлениям. Здесь мы также рассматриваем возможности денежного и неденежного наказания. Оптимальные размеры штрафа и тюремного заключения в таком случае будут выше, чем в предыдущих, так как вероятность наказания, при прочих равных условиях, сокращается с ростом его тяжести, в меньшей степени по сравнению с ними. 4. В четвертом случае общество пытается решить ту же самую задачу минимизации ущерба от домашнего насилия не столько с помощью сдерживания, как в предыдущих (хотя элемент сдерживания в этом случае тоже присутствует), сколько изолировав друг от друга потенциальных дебошира и его жертву. Это решение чаще всего оказывается более эффективным, по сравнению с предыдущими, так как здесь отсутствует отрицательная связь между тяжестью и вероятностью наказания, характерная в большей или меньшей степени для всех предыдущих случаев. Можно утверждать, что практика шелтеров – убежищ для женщин, пострадавших от домашнего насилия – представляет собой не только весьма эффективный способ решения данной проблемы, но и, по сути, наглядный современный пример возникновения и распространения нормы естественного права.