ИСТИНА

Семантика архаических фольклорных явлений и ее трансформации на поздних этапах развития традиционной культуры могут быть наиболее адекватно осмыслены и представлены через интерпретацию фольклорного образа во всем многообразии его жанровых, стилевых, ассоциативных, контекстных связей и сюжетных реализаций. В рамках настоящего проекта будут осуществлены синхронный анализ структуры фольклорного образа вдовы, риторических и поэтических механизмов построения обрядового, песенно-эпического, прозаического, лирического текста; диахронная реконструкция эволюции семантики концепта "вдовства" от его архаических форм до фиксируемых фольклорной и литературной традициями Средневековья и нового времени; предполагается постоянная корреляция исследовательского подхода к истолкованию образа и статуса вдовы с народной герменевтикой. Референтным сюжетом исследования избран сюжет о вдове, пляшущей / радующейся / выходящей замуж на могиле мужа («Матрона Эфесская» и вся группа смежных сюжетов — АА 1350 — АА 1352), известный китайской, индийской, ближневосточной и всем европейским фольклорным и литературным традициям.

История об Эфесской матроне принадлежит к классу архетипических сюжетов мировой словесности, характеризующий вдову как специфический социальный статус: женщина принадлежит умершему супругу в этой (семья, дети, имущество) и загробной («супружество» как ярмо, телесная и душевная неразделимость) жизни, с одной стороны, и как персону-личность, обладающую полноценным жизненным (сексуальным, экономическим и проч.) потенциалом (молодая, богатая, знатная «веселая» вдова), требующую согласно «природе» (а нередко и обычному праву) скорейшего вступления в новый брак. Наиболее архаические версии сюжета ATU 1510 (например, китайская) разрешают указанную коллизию в мифоритуальном ключе: новый муж - ипостась (реинкарнация) умершего супруга. Подобная мифопоэтическая основа реконструируется (наиболее последовательно О.М. Фрейденберг) для всего круга античных текстов об Эфесской вдове. Позднейшие литературные традиции Средневековья, Возрождения и Нового времени разарбатывают исходное диалектическое единство мотивов «измена мужу / долг жены» преимущественно в одностороннем - обличительном , либо апологетическом - ключе (притчи о «женской злобе» vs новеллы, басни, комедии о разумной женщине, отказывающейся жертвовать собою условностям социальной «морали»). Фольклорные воплощения исследуемого сюжетного типа (ATU 1510) наряду с вариантами, прямо наследующими «классической» («петрониевской») схеме включают многочисленные синонимические сюжеты типа ATU 1350 «Мнимоумерший муж испытывает верность жены», сюжеты-аналоги ATU 1360С «Гость Терентий», ATU 1370 «Жена не хочет прясть», а также сюжеты-конверсивы ATU 974 «Муж на свадьбе своей жены». Особый, непересекающийся с вышеуказанными, сюжетный и мотивный ряд образуют тексты с образами «честной, матерой вдовы» (как правило, матери эпического героя/ героини), наследующими церковной традиции понимания статуса и нравственного облика вдовы как ритуально и духовно чистого, свободного от земных страстей и привязанностей. Замечательно жанровое разнообразие реализаций сюжета об Эфесской матроне (и смежных с ним) в мировой литературе и фольклорных традициях разных народов. Помимо широкого круга нарративных форм (античная новелла, басня и роман, средневековая притча-exempla, ренессансная и новоевропейская новелла, литературный шванк и народный анекдот etc.) большой популярностью пользуются драматические воплощения сюжета (от ренессансных и классицистических комедий, оперетт XIX-XX столетий до фарсовых сцен фольклорных театров Германии, Голландии, России и др.). На фоне частотных лиро-эпических версий сюжета особый интерес представляют немногочисленные варианты, сдвигающие жанровую (а вместе с тем, коммуникативную и прагматическую) рамку песенных текстов о «соломенной вдове» в зону сторону лирического, «автобиографического» дискурса. К числу мифопоэтических констант сюжета о неверной вдове следует отнести такие (требующие дополнительного детального изучения) регулярно воспроизводимые в текстах мотивы как неумелое снаряжение и оплакивание умершего, пир с любовником, пляска (и связанные с ними бытовые / обрядовые реалии - блины, масло, нитки, солома, решето, ступа, кадка, балалайка). Многогранный образ вдовы, сюжетная структура и жанровый спектр нарративов, в которых он занимает центральное место, в ходе проведенного по гранту исследования выяснены достаточно полно и отчетливо. Изучение отдельных мотивных связей, а также художественного значения предметных реалий (в контексте их бытовых и обрядовых корней) может и должно быть продолжено на более детальном уровне.