Аннотация:Географическое пространство Санкт-Петербурга с момента его основания и до переноса большевиками столицы в Москву воспринималось как материальное воплощение империи и, одновременно, ее символическое выражение. «Топография публичного пространства» является одним из наиболее действенных средств реализации исторической политики, особенно в «переломные» эпохи, на которые пришлись переименования города: Санкт-Петербург, Петроград, Ленинград. Задачей статьи является выявление неразрывности политического, идеологического и символического значений топонимов, «наслаивающихся» на первоначальный топоним «Санкт-Петербург», в соотнесении с изменениями в российских коммемортивных практиках конца XVIII – первой половины ХХ вв. Само по себе название «Санкт-Петербург», отсылает, помимо фигуры основателя города, к ряду культурных знаков, соотносимых с образом императорского Рима. В политико-культурном пространстве русской жизни XVIII – XIX веков это означало символику державного величия, и, одновременно, официоза, бюрократии и военной муштры. Однако в топониме Петрополь, встречающемся в поэтической лексике XVIII-XIX веков, можно видеть сознательный отказ от конкретно-исторических коннотаций (в том числе и с Петром Великим), в пользу «вневременного» статуса культурной и просвещенческой столицы империи. Решение о переименовании города в Петроград в 1914 г. было встречено в обществе неоднозначно. Количественно оценить общественное мнение по данному вопросу не представляется возможным, так как вследствие цензуры мнения противников переименования редко появлялись в публичном пространстве. Многочисленные сторонники переименования взяли за основу идею славянофилов, критиковавших Петра I за чрезмерное увлечение Западом. Однако некоторые видные политические деятели, а также деятели культуры отреагировали на это событие негативно, посчитав необоснованным отказ от исторического названия. Негативное отношение к переименованию выражалось через несколько «стратегий»: «стратегию игнорирования», которая выражалась в отказе от использования нового топонима; во-вторых, «стратегию двух параллельных названий, употребляемых как синонимы»; в-третьих, «стратегию двух параллельных названий, употребляемых как антонимы». Переименование города в 1924 г. в честь усопшего вождя, явилось отражением многих актуальных для того времени политических и культурных процессов, включая сформировавшийся еще при жизни культ Ленина. Все, что получало имя вождя, становилось частью символики сакрального. Однако фигура Ленина и символика ленинизма стали также инструментом политического противостояния Сталина и участников оппозиционных группировок. Смерть основателя советского государства давала городу возможность обновить свой символический капитал, придав последнему истинно большевистское звучание. Переименование города явилось частичной компенсацией трудящимся «колыбели революции» за демонстративное подчеркивание властью доминирующего политического статуса Москвы.
